Анатолий Бурак - Рыба в воде [СИ]

— В проекте «Странник» произошли некоторые изменения. И, в связи с открывшимися обстоятельствами, я вынужден сообщить вам…

«…Пренеприятнейшее известие…» само собой полезло в голову. Интересно, что же Виктор соврёт на этот раз? О том, чтобы рассказать ВСЮ правду, как мне кажется, не может быть и речи. Недаром же во все века люди стремились сохранить знания в тайне, оградить от «непосвященных». Эта традиция уходит в самое, что ни на есть отдаленное прошлое. Один из первых таких фактов связан с именем индийского императора Ашоки (268 — 232 гг. до новой эры). Внук Чандрагупты, объединителя Индии, он хотел быть достойным своего великого деда. Считая, что для правителя война — наиболее верный способ запечатлеть свое имя в веках, он возглавил поход против соседнего царства Калинги.

Жители Калинги отчаянно сопротивлялись. В одной из битв солдаты Ашоки убили более семи тысяч воинов противника. Вечером на поле только что закончившейся битвы прибыл император. Ашока был потрясен зрелищем убитых, видом тысяч людей, истекавших кровью. Такой ценою расплачивались другие за его тщеславие.

Все остальные годы своей жизни Ашока посвятил наукам, распространению буддизма и созидательной деятельности. Существует предание, будто ужасы войны произвели на него такое сильное впечатление, что он решил сделать все, чтобы человеческий ум и познания никогда не смогли быть направлены на уничтожение.

Согласно легенде, Ашока основал одно из самых тайных обществ — Общество «Девяти Неизвестных». Целью организации было не допустить, чтобы сведения о каких-то важных средствах уничтожения попали в руки людей. Хотя, быть может, этом самый Ашок попротсту боялся за собственную шкуру.

Традиция засекречивания знаний была распространена в древности повсеместно. В «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарх пишет, что Александр Македонский, который был учеником Аристотеля, приобщился к неким «глубоким знаниям», которые философы называли устными и скрытыми и не предавали широкой огласке. Находясь в походе, Александр узнал, что Аристотель в своих книгах открыл некоторые из этих знаний. Тогда Александр написал ему откровенное письмо, текст которого гласил: «Александр Аристотелю желает благополучия! Ты поступил неправильно, обнародовав учение, предназначенное только для устного преподавания. Чем же будем мы отличаться от остальных людей, если те самые учения, на которых мы были воспитаны, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не столько могуществом, сколько знаниями о высших предметах. Будь здоров».

Или же, вот такой фактик: Лет двадцать назад людей сажали в тюрьму за ОБУЧЕНИЕ ПРИЁМАМ КАРАТЭ. Это ж до какой степени надо было бояться собственного народа, что б до такого додуматься?

Занятый всей этой заумью я по большей части пропустил витиеватые, несмотря на солдатскую скупость, речи Генерала. Правды, как известно, от начальства добиться трудно. Но, в общих чертах он мяконько так подвёл к тому, что исследования переносятся в «гх-м… другое измерение» и командировка, соответственно, увеличивается на «неопределённый срок». И — ни гу-гу об Риткином открытии. Хотя, кто я такой, чтобы его судить. Справиться с такой оравой умников — тот ещё талант нужен.

Народ, в большинстве своём, воспринял известие с энтузиазмом. И, понимая бесполезность дальнейших вопросов, все начали атаковать меня и Профа. Меня — как «слабое звено», как я понимаю. Ну а Профессора — просто в силу привычки получать он него ответы практически на все задаваемые вопросы.

Эри, держащая за ручки своих малышей подошла и, под неодобрительным взглядом Инки, сделала знак, чтобы я одел ментагратор.

— Убью. — Прошипела дорогая одними губами.

Но я лишь пожал плечами, давая понять, что, как обычно «кругом невиноватый».

— Как это отразится на нас? — В голосе её звучало беспокойство.

Охо-хо… Грехи мои тяжкие. Правда об изгнании была настолько ужасной, что у меня не поворачивался язык. И, скрестивши за спиной пальцы я взял на душу ещё один грех.

— Вы — часть общего плана. Так что, все агны отправятся с экспедицией…

— Спасибо Вам, Юра. — Глаза Эри были печальны. Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала меня в щёку и отошла к своим.

— Задушу мерзавку. — Инна ещё раз заехала мне под рёбра и, пренебрежительно фыркнув, «ушла» к собственному озеру с водопадом, на берегах которого так любили резвиться наши малыши.

Надо сказать, что Ванька и Анька в её отсутствие чувствовали себя очень даже хорошо. «Убежище» стало им вторым домом и, ей Богу, порой мне казалось, что в реальном мире им неуютно. Это бы внушало небольшое беспокойство, ежели б не моя святая уверенность в том, что «не мы движемся по пути, а он, собака, проходит через нас».

Да и, не мы первые, не мы последние.

«Упрямым же становится русский человек, коли не по нему что, коли под сердцем свербит да кошки дерут душу! Удержу нету. В таком случае может ведро водки выпить. Запросто. А то и собственную избу спалить. А может и вовсе покинуть поселище, где жил, но покоя душевного не обрел. Покладёт в телегу пожиток, детишек, коль Бог дал, посадит, топор за пояс заткнёт, велит жене не отставать и — но! — лошадушке. Ты прости-прощай, место постылое! Дальний, близкий ли путь лежит — неведомо, землю-матушку до края, сказывают, в три года не пройти.

Приглянется новое место — „тпру!“ лошадке. Скоренько русский человек избу срубит, Спаса да Богородицу в передний угол поместит, лампадку засветит и ну лес сечь, жечь, да пашню пахать, озимые сеять. Жена, глядь, опосля поста понесла, да вскорости и разродилась мальцом али девкой. С Божьей помощью укоренилась на новом месте Святая Русь, пошла расти, крепчать в любви и труде».[16]

Так что, за Ваньку с Анькой я спокоен. Даже, если и что… Тьфу, тьфу, тьфу, конечно — кривая вывезет. А где жить… Ну, ежели и впрямь, «дома» им уютнее?

— Ну что, готовы? — Виктор оглядел нас и, удовлетворённо кивнув сам себе ответил. — Порядок.

Затем, поцеловал Лену и, вздохнув, проглотил капсулу со снотворным. Невозможность путешествия через Дромос в сознании тяжко ранило его самолюбие. Особенно после того, как Проф обнародовал Ритино открытие. Ведь, согласитесь, одно дело знать о невозможности «в принципе», и совсем другое, когда от «могущества» тебя отделяет самая малость. Обидно вдвойне.

Со времени праздника, устроенного в честь радостной, но так и не доведённой до сведения общественности, новости прошло три дня. Работы на Земле-2 были свёрнуты. Всё более-менее нужное оборудование «убрано» в убежища Кени и Лены. Экспедиция в полном составе была «погружена в анабиоз». Спящих людей, находящихся в «Контейнерах для переброски» переоборудованных из спальных вагонов Лена разместила «у себя» на плато. Там же, в отдельном вагоне спали Агны. Виктор, распорядился собрать всё, что необходимо для усройства на «новом месте». Инструменты, оружие, в качестве которого предложил наши российские АКМ. Боеприпасы, медикаменты.